В первый раз, когда Джо Байден сделал мне предложение, он просто сказал: «Я хочу, чтобы мы поженились». Ничего особенного. Обычный разговор в обычный день. Я знала о его чувствах, поэтому не удивилась. Но я также знала, что не могу ответить «да». На тот момент мне было неизвестно, что Джо делает это не только для себя. Однажды утром, когда он брился, Бо и Хантер загнали отца в угол ванной комнаты. «Бо считает, что мы должны пожениться», — сказал ему шестилетний Хантер. «Мы думаем, нам нужно жениться на Джилл»,- объяснил семилетний Бо. По понятным причинам Джо был смущён таким заявлением.
Wikimedia Commons / Tony The Tiger
Узнав об этой истории позднее, я рассмеялась: как часто наши дети видят очевидный ответ раньше взрослых? За несколько месяцев до этого разговора мы с мальчиками много времени проводили вместе. Когда Джо задерживался допоздна, я шла готовить ужин и составляла им компанию. Иногда я забирала их из школы, и мы проводили вечера за просмотром телевизора. Наши отношения строились отдельно от их отца.
Даже в юном возрасте Бо был очень похож на Джо: невероятно красноречив и не стесняющийся выражать свои чувства, добрый и ответственный. Хант больше походил на меня. Он не выставлял напоказ свои чувства, да и, будучи ребёнком, не всегда знал, как их выразить словами, но его чувства выражались в его действиях — он был добрым и любящим. Во время просмотра телевизора мальчонка обнимал меня за шею, клал голову мне на плечо, смотрел на меня с искоркой приключения в глазах, и я знала, что нам будет весело.
Я была удивлена, насколько мне нравилось общаться с сыновьями Джо, узнавать их, и хотя у меня были сомнения по поводу встреч с обременённым детьми мужчиной, я была взволнована, когда впервые увидела их. За прошедшие месяцы я поняла, что была счастлива проводить с ними время. Но это не означало, что я готова выйти замуж.
Свою маму я видела плачущей всего один раз в жизни, на похоронах отца. Она даже не плакала, когда умерли её родители. Я видела в этом стоицизме силу. И больше всего на свете я хотела стать такой же сильной. В раннем возрасте я решила, что никогда не позволю эмоциям управлять собой.
Я старалась соответствовать этому в общении с детьми, всегда пыталась держать себя в руках, особенно во времена трудностей и невзгод. Дети никогда не видели, чтобы я плакала, даже когда Джо лежал при смерти в больнице Уолтера Рида после двух аневризм в 1988 году, или когда врачи скорой помощи несли его вниз по ступенькам нашего дома на носилках после лёгочной эмболии в том же году. Они не видели меня плачущей, когда мы выбыли из президентской гонки 2008 года после разочаровывающего финиша в Айове, хотя я чувствовала себя раздавленной.
В политике мой стоицизм мне очень пригодился. В 1988 году, когда первая президентская кампания Джо Байдена пошла не так, как хотелось бы, люди ждали расколов в нашей команде. Мы все чувствовали, что за нами наблюдают, но я просто отказывалась показывать слабость. И позже, когда Бо заболел, мы не хотели, чтобы об этом говорила вся страна. Это было слишком личное. Мы надеялись, что он поправится. Поэтому и скрывали его болезнь, и, за исключением немногих избранных, о ней никто не знал. Я продолжала преподавать, продолжала посещать мероприятия. Я жила двойной жизнью, публично улыбаясь, но в душе постоянно беспокоясь о своём сыне. Сказать, что было трудно, значит, не сказать ничего. Но я также знала, что не могу себе позволить бросить работу второй леди и профессора колледжа. Мой стоицизм помог мне удержаться.
Во многом темперамент Джо и мой дополняют друг друга. Его чуткости хватает на нас обоих. После своего развода и перенесённого разочарования я хотела держать своё сердце под контролем. Но в те месяцы, когда мы с Джо встречались, это желание столкнулось с новой реальностью: постепенно я влюблялась.
Wikimedia Commons
Тем не менее, брак значил для меня нечто другое. Я знала, что соединить две жизни труднее, чем я себе представляла в детстве. Я знала, что отношения могут быть хрупкими; что, сколько бы я ни старалась, будет много такого, что я не смогу контролировать. Если Джо Байден завладеет моим сердцем полностью, он сможет его разбить. А что, если он передумает? Что, если у нас не получится? Что, если я рискну ещё раз и в итоге останусь униженной? Что, если я не оправдаю надежд?
Были времена, когда я молилась, чтобы не выходить замуж. «Пожалуйста, — молила я Бога, — не дай мне снова совершить эту ошибку».
«Джилл, — сказал мне Джо через несколько месяцев после своего первого предложения, — я люблю тебя и хочу жениться на тебе. Хочу полноценную семью и чтобы у мальчиков была мать». Но я ни на шаг не приблизилась к тому, чтобы принять его предложение, чем в первый раз, когда он его сделал.
Постепенно я снова научилась доверять, потому любовь Джо и мальчиков давала мне уверенность. Но как только мои страхи разбитого сердца начали ослабевать, на их место пришли другие. Быть женой Джо Байдена означало жить в центре внимания, к чему я никогда не стремилась. Когда мы впервые встретились, я была студенткой колледжа, и мне нравилось жить в тени. Джо был на виду у всех.
Но давление общественной жизни — это ещё было не всё. Я всегда мечтала о собственной карьере. И через год после того, как мы начали встречаться, я, наконец, нашла работу, которую полюбила: преподавала английский в девятом и десятом классах частной католической школы в Уилмингтоне под названием Сент-Маркс. Мои ученики были умны и почтительны, и мне нравилось слушать их оживленные дискуссии о Шекспире, Диккенсе и Торо. Ребята просто оживали в классе.
Я начинала свою карьеру и планировала поступить в аспирантуру, а свидания с моим парнем проходили в строго назначенные его сотрудниками часы согласно сумасшедшему расписанию в Сенате. Я разрывалась на части. И знала, что если выйду замуж за Джо, мне придётся отказаться от своей квартиры — единственного места, которое было только моим. Мне придётся бросить работу ради мальчиков, чтобы дать им время привыкнуть к тому, что в доме кто-то ещё живёт каждый день, а не только по выходным. И мне придётся стать Джилл Байден, женой сенатора. Это было уже слишком.
После посещения мероприятий и ужинов вместе с Джо, я приходила домой и бросалась на кровать в своей более, чем скромной, квартирке. Измученная, я смотрела на выбоины в потолке и мысленно перебирала всё, что нужно сделать. Когда я, наконец, переставала загоняться, оставалась только одна мысль: «Что я делаю?»
Джо предложил мне выйти замуж в третий раз, потом через несколько месяцев и в четвертый. Мой ответ по-прежнему был “Не сейчас”, но за почти два года наших встреч причина моего отказа изменилась. В тот момент я уже не боялась замужества; я знала, что могу выйти замуж за Джо Байдена. Он был хорошим человеком и заботливым партнёром, и я, несомненно, была в него влюблена. Из него выйдет отличный муж. И в том маловероятном случае, если что-то пойдет не так, я знала, что смогу выжить. Чувство боли от моих прежних отношений со временем отступило, и я поняла, что, как бы плохо мне не было, я выжила. Я была стойким оловянным солдатиком.
И дело было уже не в моей работе и не в моём личном пространстве. Я была счастлива проводить большую часть времени с Джо и мальчиками. И я видела, что Джо поддержит меня в желании сделать карьеру. Он всегда поддерживал меня, когда я училась, чтобы получить степень магистра, и он понимал, что преподавание – это часть меня. Джо даже пришёл на студенческую постановку «Короля Лира». Спектакль был в стиле Кабуки и был абсолютно невыносим, но Джо терпеливо просидел всё действо. Потом мы смеялись по дороге домой.
Я знала, что брак с Джо нужен был не только ему. Это касалось Хантера и Бо. Они уже пережили потерю одной матери, и я не могла допустить, чтобы они потеряли и другую. Джо часто возил мальчиков в школу. Это была важная часть их дня – проводить время наедине с отцом каждое утро. Они вместе подпевали песням по радио, и одной из их любимых был хит Хелен Редди «Ты и я против всего мира». Это простая, красивая песня, в которой мать поёт своему ребёнку, что она всегда будет рядом с ней: «…когда все остальные отвернутся от тебя и уйдут, будь уверена – я останусь».
Такова была их связь: общие воспоминания, совместное горе, абсолютное доверие. Они втроём были против всего мира. И они просили меня присоединиться к их священному кругу. Они доверялись мне и разрешили войти в их жизнь и дать им любовь и преданность, которые у них украли. Они не боялись, что я не оправдаю их ожиданий. Но опасалась я. После всего, через что они прошли, я не могла допустить ни единого шанса, чтобы причинить им боль. Я должна быть на 100% уверена, что если мы с Джо поженимся, то это навсегда — ради Бо и Хантера.
Однажды весной 1977 года Джо заехал ко мне по пути в аэропорт. Он направлялся в составе делегации Конгресса в Южную Африку, что означало, что мы не увидимся в течение следующих десяти дней — самое долгое время с тех пор, как мы начали встречаться. Я обняла его и сказала, чтобы он берёг себя, но что-то было не так. Выходя за дверь, он повернулся ко мне.
«Смотри», — сказал он. «Я был так терпелив, как только мог, но всему есть предел. Либо ты выходишь за меня, либо я ухожу. Больше просить не буду». Его голубые глаза, обычно горящие, казались затуманенными. «Я слишком люблю тебя, чтобы быть просто друзьями».
Я знала, что когда-нибудь этот момент настанет. Впервые он сделал мне предложение почти два года назад. Конечно, он не будет ждать вечно. Мы постояли, глядя друг на друга, и я кивнула. «Когда я вернусь, — сказал он, – мне нужен ответ: да или нет».
«Хорошо», — сказала я. И Джо вышел. В течение следующих нескольких дней я думала о своей жизни: какой она была до сих пор, и какой она станет. Я любила Джо. Я обожала мальчиков. Мысль о том, что я их потеряю, была невыносима. Когда Джо предупредил меня, что спрашивает в последний раз, я была уверена, что он не шутит. Он был готов уйти навсегда.
В тот вечер, когда Джо вернулся из Южной Африки, он не поехал домой из аэропорта, а приехал прямо ко мне домой. Я ожидала, что он заедет. Мы собирались на большой семейный ужин в его доме — с мамой, папой, Валом и Джеком, Фрэнком и мальчиками, но когда я открыла дверь, казалось, он не был настроен на вечеринку. Я пригласила его войти, но даже после долгого перелёта он не собирался расслабляться ни на минуту. Он твёрдо стоял в прихожей и не сводил с меня глаз. «Я хочу знать ответ», — сказал он.
Я видела, что он не хочет терять меня, но знала, что он уйдёт ради своих сыновей. В уголках его глаз была озабоченность, строгость, и я задавалась вопросом, были ли на моём лице так же заметны страхи, которые всё еще мучили меня. Но даже в напряжении, в этой маленькой прихожей, я чувствовала его любовь, и я знала, что это навсегда, безоговорочно. Я знала, что он и мальчики завладели моим сердцем. Мы были слишком тесно связаны. Будет ли штамп в паспорте или нет, мы уже были семьей. Я посмотрела на него и тихо сказала: «Да». Облегчение залило его лицо, и мы обнялись. Потом Джо взял меня за плечи и посмотрел прямо в глаза. «Я обещаю тебе, что твоя жизнь никогда не изменится», — сказал он.
В последующие годы я много думала об этом обещании, что «жизнь никогда не изменится». Как оказалось, это было неправдой. Жизнь меняется. В тот вечер на ужине, улыбаясь друг другу, мы не могли знать, что наша жизнь будет намного изумительнее и гораздо труднее, чем мы тогда могли себе представить. Были трагедии. Наши сердца разбивались. Такова жизнь. Но единственное место, где мы защищены от всех опасностей любви, — это ад. Одна вещь в моей жизни не меняется: мы с Джо всегда есть друг у друга.
Wikimedia Commons
Отрывок из книги Джилл Байден «Откуда приходит свет: создание семьи. Открытие себя» .
С разрешения Flatiron Books. Перевод Алёны Россомахи
